ПЕРСОНАЛЬНО ВАШ
ПЕРСОНАЛЬНО ВАШ
В ГОСТЯХ: Михаил Ширвиндт, блогер
ВЕДУЩИЙ: Лиза Аникина
Л.Аникина— 14 часов и 12 минут в Москве. В студии Лиза Аникина. Это программа «Персонально ваш». И сегодня наш гость — Михаил Ширвиндт, блогер. Здравствуйте!
М.Ширвиндт— Здравствуйте!
Л.Аникина— Собственно, мы начали говорить до начала эфира, про ваш блог, о том, как идут съемки в условиях коронавируса. Мы и дальше поговорим про коронавирус. Но, насколько я понимаю вас, это ужесточение тоже напрямую касается вашей работы.
М.Ширвиндт— Конечно. У меня блог называется «Съедобное несъедобное». И он связан с путешествиями, с рассказом про разные… Ведь это условно «Съедобное несъедобное». Ведь Эйфелева башня или какой-нибудь замечательный комплекс Малые Карелы в Архангельске — это всё несъедобное. И об этом хочется рассказывать. Но ездить становится все сложнее и сложнее. Про заграницу я и не говорю. Но даже по России сейчас всё усложняется.
Странно, что усложняется только за счет людей, с которыми мы контактируем, а не за счет официальных властей. Потому что я не очень понимаю, действительно, не понимаю ситуацию. Если весной, когда нас по пропускам выпускали из дома, и был карантин — и было 6 тысяч зараженных в день. Сейчас — 15 и делай, что хочешь, по сути. Я это не понимаю. Думаю, я это не понимаю так же, как все, кто придумывает эти меры. Потому что никто не знает, что с этим делать. Поэтому просто «лепят горбатого», что называется.
Л.Аникина— Вы как раз сейчас отвечаете на мой вопрос, который я следующий хотела задать, как вы оцениваете меры, которые власти принимают в связи с ухудшением ситуации с коронавирусом. А вот если говорить о Москве, например, потому что здесь у нас и QR-коды вводят на посещение различных ночных заведений, и в метро обещают не пускать без масок и перчаток, хотя, как наш корреспондент говорил, вполне успешно себе пускают, и никто особого внимания не обращает. Какое у вас ощущение складывается от происходящего?
М.Ширвиндт— Я сказал, что у меня ощущение, что никто ничего не понимает и не знают, что с этим делать.
Л.Аникина— И в Москве?
М.Ширвиндт— И в Москве не понимают. Я живу в эпицентре вертепа на Малой Бронной улице, которая кипит, бурлит, в рестораны не сесть. Ночной клуб с очень символическим называнием «Хэппи-энд», где в 4 часа ночи децибелы — я не знаю, какие пределы, — но они запредельны. Я не знаю, как эти тысячи человек, которые в этих 50 метрах стоят под эту музыку, они в масках это делают?
Короче, это всё какая-то химия в этом есть. Я не понимаю, так как я не врач, не специалист. Может быть, так и надо, может быть, так можно. А может, тогда не надо было огород городить весной? Но то, что у нас в три раза все больше, а меры никакие толком не предпринимаются, может быть, так и надо.
Л.Аникина— Может быть, власти надеются просто на сознательность людей. Они дают же определенные рекомендации, как стоит себя вести, как не стоит себя вести. То, что люди их не соблюдают, это другой все-таки вопрос.
М.Ширвиндт— Ну, это рекомендации, это не четкие предписания. И власти, естественно, понимают, что сейчас народ будет уже раздраженный, они не захотят бесплатно опять сидеть на карантине, потому что карантина-то как такового нет. Платить не хочется, поэтому придумывают эти рекомендации людям после 65 по социальной карте не ездить в метро. Ну, всё понятно.
Л.Аникина— А вы сами не боитесь введения еще одного карантина?
М.Ширвиндт— Я еще раз говорю: я не знаю, что это такое, что это за вирус и вообще, нужен этот карантин, не нужен. Как любому человеку мне это всё противно, надоело. И пусть реальные специалисты, как надо поступать в такой ситуации. Не наше традиционное шапкозакидательство, что мы уже 50-ю вакцину от коронавируса изобретаем и внедряем. А в мире их 700, и никакую не внедрили. И, может быть, наша — самая лучшая в мире, это «Новичок»… не «Новичок» — «Спутник». Ну, он новичок среди вакцин, скажем так, этот «Спутник». Может, он самый лучший, действительно. И потом весь мир скажет: «Вот русские придумали вообще класс!» Но этого никто не знает, потому что не прошло этого пресловутого третьего периода испытаний. И таких на этой стадии, я недавно слушал, что в мире — 700. Но утвержден наш, потому что Россия — родина слонов, мы первые. Мы первые, но без третьего… этапа.
Л.Аникина— А вы сами прерываться не собираетесь пока?
М.Ширвиндт— Нет.
Л.Аникина— Не доверяете?
М.Ширвиндт— Нет, я не доверяю. Опять же говорю, что, может быть, это лучшая в мире вакцина, но еще не пройдены испытания и последствия. Может быть, сейчас она помогает, а через год у всех по второй голове вырастет.
Л.Аникина— Я начинала еще говорить про меры, которые московские власти принимают. Среди них пресловутый чек-ин на входе в клубы, когда нужно сканировать QR-код, и если будет вдруг заболевший с тобой в одном помещении, тебе придут эсэмэски. Плюс недавно как раз жаловались все, что необходимо предоставлять данные сотрудников, которые переходят на удаленку, причем данные там: номер машины, номер карты, номер телефона, то есть кучу всего. Для отслеживания. Вас не напрягает это желание московских властей собирать всё больше, больше данных? Вы это как воспринимаете: как предосторожность разумную или как часть глобальной слежки?
М.Ширвиндт— Я не верю в глобальную слежку. Я думаю, что это суета, имитация деятельности. Вот мы такие меры ввели, сякие. Помогает это или нет… Ну, это все бюрократическая система. Моя внучка сейчас должна идти в школу после каникул. Им всем надо принести справку о том, что их проверили на коронавирус 6 октября. И положено принести справку только от 6 октября и справку о том, что в течение этого периода она не общалась с больными коронавирусом. Это не бред ли? Во-первых, она могла заразиться 7-го. Во-вторых, это ответственность родителей — то, что она на улице встретилась с больным или потом выяснилось. Это все дикая имитация деятельности. И вот потом скажут: «Мы делали то, пятое-десятое. А вот дети и родители нерадивые оказались».
Л.Аникина— Но, тем не менее, знаю, что многих это, действительно, возмущает. Многие воспринимают это как желание властей полностью контролировать твою жизнь, знать, где ты, куда ты пошел, что ты делал, с кем ты пил, грубо говоря, куда ездил. Это, действительно, вполне законное желание как-то оберегать свою частную жизнь от всевидящего ока.
М.Ширвиндт— В глобальном смысле это да, но в данном случае задаться выяснить, кто с кем пил у нас в стране — это даже «закон Яровой» не выдержит. Это многомиллиардные вложения, чтобы выяснить, кто с кем, и главное же ведь не кто с кем, а за что пил, и какие тосты произносились. Вот это пока отслеживать не научились. А на удаленке ох, как пьют, на изоляции, и ох, как говорят.
Л.Аникина— Какие есть тосты это еще есть практика с советских времен, когда о тостах рассказывают люди, с которыми ты пил, так что, мне кажется, это не самая большая проблема.
Еще по поводу данных, которые собирает, и сбор этих данных возмущает вполне закономерно людей. Сегодня прокуратура потребовала у наук РАНХиГС отчитаться об участии студентов в протестных акциях и различных семинарах, на которых может обсуждаться несовершенство российской системы власти и вообще может критиковаться наше славное государство. Об этом профсоюз сообщил студенческий.
Собственно, вы об этом что думаете? Потому что для меня это что-то уже из ряда вон выходящее, это что-то за гранью. Мне кажется, это очень странно, когда собирают данные о студентах, ведущих активную общественную жизнь.
М.Ширвиндт— Вы сейчас сами всё объяснили. Это всё за гранью, то есть нормально.
Л.Аникина— Нормально.
М.Ширвиндт— Последнее время всё, что происходит у нас, на мой взгляд, это за гранью. И поэтому это выяснение, о чем думали студенты и какие настроения — это разгар сталинских репрессий — это нормально, потому что это за гранью в современных реалиях.
Л.Аникина— Мне кажется, что как-то появляется определенное за гранью, мы к этому привыкаем, уже формируется определенный круг того, что уже как бы не за гранью, а может быть привычно — и тут снова выход за эти пределы. К чему мы идем, что дальше? Дальше будут ставить маячки на студентов?
М.Ширвиндт— Очень важный вопрос вы задали: к чему мы идем? Когда я жил большую часть жизни при советской власти, мы все, кто понуро, кто весело, кто нейтрально шли к победе коммунизма. Это была цель. И все было подчинено этой цели. Ну, идеология какая-то нужна, к чему-то надо призывать. Эта цель была несбыточная, потому что к ней можно было идти всегда.
К чему мы идем сейчас, нам никто ничего не говорит. Кроме того, что мы встаем с колен, но это еще не движение. То есть это не шаг, это движение. Поэтому я бы очень хотел узнать от наших идеологов, чего делать-то, мы куда идем.
Л.Аникина— К величию Российского государства.
М.Ширвиндт— Это очень неконкретно. Коммунизм — понятно, что кто не работает, тот не есть, от каждого по способности… А сейчас что делать? Вот, допустим, пройдет еще 20 лет, и мы встанем с колен, и дальше цель уже такая: идти в жопу, у меня такое ощущение. Это прямой путь, куда мы, по крайней мере, движемся. Все эти новые инициативы очень вписываются в этом направлении.
Л.Аникина— Мне кажется, что сейчас российская власть научилась наоборот на прошлых ошибках, потому что коммунизм, он был конкретный, четкий, и вот не получилось достичь — и все сразу разочаровались: Вот у нас не вышло, мы не смогли. Тут всё максимально размыто. Величие, наша держава, независимость нашего народа, и вообще мы самые лучшие, самые замечательные, и все страны перед нами меркнут и бледнеют. И как бы дальше не развивалось, всегда можно будет то, к чему мы, так или иначе, придем с этим вставанием с колен, под это как-то подогнать. Мы же вам не говорили, что будет. Мы говорили, что всё будет хорошо. У вас что, нехорошо? У вас же всё хорошо.
М.Ширвиндт— У нас, действительно, всё лучше и лучше. У нас согласно новой Конституции медицина сейчас тоже с колен встала и стало намного лучше. И детей перестали, видимо, по эсэмэске лечить где-то. То есть, я думаю, даже газ провели в одну из деревень, которые тысячи на дровах и воду из колодца добывают. То есть мы лучшеем. Мы же самая богатая газовая страна в мире. Такого количества безгазовых поселений, наверное, тоже нигде нет. Лучшеет, всё лучше становится.
Л.Аникина— Возвращаясь к РАНХиГС и студентам. Вообще вуз должен знать о своих учащихся такую информацию: где они участвуют, как они проявляются свою гражданскую позицию, что делают?
М.Ширвиндт— Конечно, нет. Конечно, не должен, потому что в гражданском обществе есть такие понятия формальные, как свобода мысли, свобода совести… свобода. В иезуитском обществе, наверное, не нарушаются эти нормативы, но как у Оруэлла, что это еще большая свобода, когда мы знаем, о чем свободно говорят свободные люди и говорим это свободным органам.
Л.Аникина— Свободной прокуратуре свободной Москвы.
М.Ширвиндт— В итоге, правда, получается несвобода, да. Плюс на плюс иногда дает минус.
Л.Аникина— Роль студентов по вашим взглядам, в общественности, в какой-то гражданской активности в России?
М.Ширвиндт— Не знаю. Пока, я думаю, незначительная. Но нормальный студент, он пофигист.
Л.Аникина— Как так?
М.Ширвиндт— Ну, так. Студенты — это прекрасное время, это тусовки. Что там происходит в мире помимо тебя, это не так интересно. Но это в странах, где их совершенно не касается внешняя среда, потому что она всегда стабильна и комфортна. Поэтому в Бельгии и Голландии какая разница, кто там правит и какие законы принимаются. Ничего не изменится в следующие 300 лет. Неважно, как фамилия твоего президента. Это же чиновник нанятый, мелкий клерк, который потом уйдет и всё. Не дай бог у него в руках обнаружат дорогую зажигалку — вылетит с работы через 3 секунды президент или премьер-министр. Но это в этих отсталых гейропах.
Л.Аникина— То ли дело у нас.
М.Ширвиндт— И сейчас власти провоцированием к стукачеству, разгоном именно молодых протестов в жесточайшем белорусском стиле, назовем, они провоцируют людей задумать, что происходит. Если они были полуспящие, то сейчас, я думаю, они начинают просыпаться. Так что всё это недовольство и движение мысли молодежи провоцирует сама власть.
Л.Аникина— А, может быть, наоборот, студенты как-то ведут себя может быть активно? Потому что тот же самый Егор Жуков… Мы же много наблюдали различных студентов и проблемы студентов в связи с их участием в митингах. Может быть, наоборот, исходят из того, что они сейчас беззаботны, имеют возможность не думать о последствиях и просто думать, что «вот в мире есть несправедливость, я иду исправлять, я сделаю всё, что в моих силах».
М.Ширвиндт— Я об этих и говорю единицах. Когда я был студентом, мне всё было по барабану. В наше время было совершенно естественно ненавидеть советскую власть и совершенно ее игнорировать и жить своей жизнью. Сейчас, я говорю, эта тенденция меняется, потому что качество, свобода, уровень жизни этих уже родившихся в относительно свободной стране людей, начинает нарушаться. Они не знают, как это было при нас. Они удивлены, что какая-то вводится кромешная цензура… Они не смотрят телевизор, они не знают про эту геббельсовскую пропаганду, которая оттуда льется. Но глобально они разговаривают со своими родителями, которые их пугают своими мыслями. Всё это создают картину, в которой они начнут более активно существовать в современном обществе.
Л.Аникина— О современном обществе с нами говорит Михаил Ширвиндт, блогер. Я Лиза Аникина. Мы сейчас сделаем небольшой перерыв на новости. Нас можно смотреть в YouTube-канале, в Яндекс.Эфире, нас можно слушать по радио, писать сообщения в YouTube и СМС на номер: +7 985 970 45 45. Оставайтесь с нами, после 35 минут мы поговорим про Белоруссию.
НОВОСТИ
Л.Аникина: 14—35. Мы продолжаем нашу программу. Блогер Михаил Ширвиндт и Лиза Аникина. «Персонально ваш». Белоруссию я анонсировала в предыдущем получасе нашей беседы. Вы продолжаете следить за тем, что там происходит?
М.Ширвиндт— Только ленивый сейчас не следит. Это же одно из главных событий мира — вот эти все «забавные» (в кавычках и без) истории, которые поступают оттуда в диком количестве. Это, естественно, вызывает трепет.
Л.Аникина— Просто в прошлую нашу встречу здесь, месяца полтора, если я не ошибаюсь, назад, мы много говорили про Беларусь. И вы восторженно отзывались о проестах, которые там проходили. У вас нет какого-то разочарования? Потому что сейчас всё как-то поутихло, и ничего никуда не движется, ничего особо не происходит.
М.Ширвиндт— Это кажется, что не движется. На самом деле происходит, мы видим тому подтверждение. Мы видим непрекращающиеся акции протеста, непрекращающиеся марши, усиливающуюся карательную систему фашистскую. Если вы прогуглите все эти ролики — недавно вышел новый, как сквозь строй прогоняют освобождаемых молодых людей, избивая, крича… Такое ощущение, что они где-то смотрели хронику нацистской Германии, и по этому лекалу они избивают, пытают людей. А то, что происходит сейчас там, когда, казалось бы, не нашим чета, пенсионеры вышли с маршем протеста, — и как разгоняли, стреляли чем-то, газом их травили — пенсионеров. Это всё вызывает зависть к этому сплоченному обществу. Я никогда не думал, что белорусы такие цельные личности.
Знает, у нас, что ни случись в стране — плюй в глаза — все божья роса. Всё время наш президент любит говорить: «Хотите как в Америке? Хотите, как во Франции?» Вот в Америке, когда там убили полицейского, мы видели, что по неосторожности этого наркодилера. И что случилось? На уши встала Америка. Отменялись концерты, спортивные мероприятия. Ну, просто на уши. Перевернуло наизнанку.
У нас где-то в Екатеринбурге росгвардейцы выломали дверь, расстреляли парня, который подозревался в краже рулона обоев. И ничего, тихо. На днях следователь Шлыков довел до самоубийства журналистку в Новогороде.
Л.Аникина— Славину Ирину.
М.Ширвиндт— Да. И что? Тихо. Мы всё едим, потому что наша страна как никто раболепно любит своих начальников. Начальник! Начальник! Боже мой! А вот он старушку убил. — А он начальник, начальник… И вот они все квохчут и в итоге мы имеем то, что имеем. Сказала одна мудрейшая женщина 92 лет, посмотрев на всё, что происходит у нас в Беларуси: «Вот Беларусь — это нация. А мы — так, население». Вот не добавить ни убавить.
Л.Аникина— Но, тем не менее, Лукашенко вроде не собирается уходить в отставку подобно президенту Киргизии и вполне себе упорно держится а эту самую власть.
М.Ширвиндт— Ну, потому что Большой брат пока позволяет. Все его ужимки и прыжки, которые он совершает от беганья с автоматом… Смотрите замечательный клип специально написанной песни Юлия Кима на тему Высоцкого «Идет охота на людей». Вот увидите то, что там происходит, этот батька с автоматом. И то он с автоматом бегает… Этот его поход в СИЗО к людям, которых он туда кинул, посоветоваться — это вообще такой фарс. Комментариев нет. Поговорил с людьми, которых он арестовал и ушел.
Л.Аникина— Но это позиционируется как начало диалога. Спустился. И говорят: «Вот, никто из государственных лидеров — ни Путин, ни Трамп, никто не свете — не делал ничего подобного, не приезжал к заключенным, чтобы с ними поговорить. Какой Лукашенко молодец».
М.Ширвиндт— Нет, заключенных-то он посадил, тех, кто явно бы его победил. Ему ума вообще не хватает глобально по жизни. Но в данном случае, представьте себе такую ситуацию: он приходит туда, в СИЗО и в итоге разговора все задержанные уходят, а он остается. Вы представляете, как бы он вошел в историю? На тысячелетие! Ему бы простили все эти карательные фашистские действия, которые он предпринимает, его бы возносили. Его бы освободили даже. Вот все, кто протестует, его бы освободили из тюрьмы. Он понял бы, что «да, я…» — и сел в тюрьму. Как Юрий Никулин в фильме «Старики-разбойники» пытался сесть. Вот ума не хватило и таланта.
Л.Аникина— Ну, вы сказочный сценарий…
М.Ширвиндт— И не вошел в историю. А войдет вот бегающий с автоматом, ненавидящий свой народ престарелый президент.
Л.Аникина— Ну, потому что история будет позже. А автоматом бегаешь и в тюрьму не садишься прямо сейчас. И в тюрьме сидеть никому не хочется, в том числе, Лукашенко.
М.Ширвиндт— Не прозорливо.
Л.Аникина— Светлана Тихановская, стало сегодня известно, за что она объявлена в розыск межгосударственный: за призыв к подрыву нацбезопасности. Собственно, так и предполагалось. Но тут подтвердили. Она и в России, получается, в розыске, хотя, как сказал Песков, у нас-то к ней претензий нет, но если она у нас на горизонте появится, мы сразу ее туда и сдадим.
М.Ширвиндт— Запакуем, да.
Л.Аникина— Отправим посылкой первым классом.
М.Ширвиндт— Это нормально.
Л.Аникина— Светлане-то Тихановской что делать? Потому что сидит она себе спокойно за границей. И что? Ну, встречается. Проходят у него с государственными лицами какие-то переговоры, но результата-то нет. Может, ей нужно что-то более активное делать?
М.Ширвиндт— Мы же знаем ее появление в политике. Оно достаточно спонтанное. Она незрелый политический деятельно. То, что сейчас она зреет и себя проявляет всё лучше и лучше, это факт. А реагировать на эту мышиную возню, что он сегодня объявит одно, а завтра другое, опять это всё не к нему вопрос. Он уже ничего не решает.
Я очень боюсь грядущих выходных, потому что когда эти люди, которые понимают, что им терять нечего, военные начальники, которые знают, что когда всё схлопнется, им несдобровать. И то, что они сейчас начинают уже угрожать серьезными последствиями с применением уже боевого оружия — это страшно. Потому что он знает, что ему терять нечего, и они знают, что ему терять нечего. Они уже изгои во всем мире. И только уже таким дико африканским способом, как ему кажется, попытаться что-то вернуть, наверное, любовь народ вот очень хорошо возвращается. Но, что скажут, протранслируют, как вести себя… Надеюсь, наши власти не дадут этого сделать.
Л.Аникина— Кстати, о том, что пойти во все тяжкие. Как вы смотрите на ситуацию в Киргизии? Ведь если смотреть отстраненно, похоже на самом деле. Что в Белоруссии возмутились результатами выборов, что в Киргизии возмутились, начали выходить на протесты. Но в Киргизии как-то они оперативно уложились, и президент уже в отставку подал. У вас какие ощущения?
М.Ширвиндт— Что Киргизия намного более цивилизованная страна, чем Беларусь.
Л.Аникина— Думаете, дело в цивилизованности?
М.Ширвиндт— Ну да, я имею в виду цивилизованность власти. И они как-то правильно просчитали все риски и опасности других путей и приняли такое решение.
Л.Аникина— Просто сейчас многие опасаются, что именно такое решение приведет к едва ли не к гражданской войне в Киргизии. Что она сейчас начнет быть разрываемой на части разными силами политическими.
М.Ширвиндт— А вдруг нет? Я вообще к своему стыду очень мало слежу за ситуации в Киргизии по жизни вообще. И про эти коллизии узнал того, когда они возникли. Нам, увы, есть, с кем сравнивать в округе нашей. И я понимаю, что там находятся какие-то решения. Потому что во всех других случаях решения не находятся. Находятся в тупике и никакого движения кроме как сходить в тюрьму к тем, кого ты посадил и на следующий день газом гонять пенсионеров, — вот кроме этого ничего не вижу, никакого движения. А в Киргизии что-то, на мой взгляд… Я не знаю, может быть, я что-то в этом не понимаю. Не, может быть, а точно. Но по жизненным ощущениям, мне кажется, что там что-то может произойти правильное.
Л.Аникина— То есть по жизненным ощущениям это один из возможных сценариев, что развивается в Белоруссии, что, может быть, когда это будет развиваться у нас… то есть такой один из путей.
М.Ширвиндт— Естественно, у нас просчитывают все варианты. И у нас не хотят ни как в Белоруссии, ни как в Киргизии, у нас не хотят никак. У нас не для того, что называется, обнуляли, чтобы какие-то были колебания и волнения. Поэтому всё не нравится.
Л.Аникина— Давайте к следующей теме перейдем. Я думаю, она будет чуть ближе, чем Киргизия. Это будет Алексей Навальный, который уже чувствует себя хорошо, уже выпускает разные видео, посты, общается, рассказывает о том, что будет делать дальше. И, собственно, санкции Евросоюз водит в связи с Навальным, в связи с применением химического оружия. Что вы думаете о реакции российской? Потому что она какая-то очень невыразительная для этой ситуации уж точно, потому что обвиняют в применении химического оружия, в отравлении оппозиционера, а у нас стандартное: «Мы ответим зеркально. Это всё абсолютно безосновательно».
М.Ширвиндт— Ну, а что им остается делать? Санкций, мне кажется, они не боятся, те, против кого вводят. Потому что вот эти все ребята имеют по 5, по 6 паспортов и прекрасно себе перемещаются, невзирая ни на какие санкции. А реагировать наша власть умеет. У нас вообще… нам ничего не известно, но мы ответим.
Л.Аникина— «Не читал, но осуждаю».
М.Ширвиндт— Да, я обожаю позицию пресс-секретаря президента. Он ничего не знает: «Нам ничего не известно». А если хоть что-то нам неизвестно, то мы не можем туда вмешиваться» — это его такое клише. При этом он дико устало всё это говорит. Я не знаю, от чего он устает, если он ничего не знает.
Л.Аникина— Думаете легко столько всего не знать.
М.Ширвиндт— Да. Он не знает, как зовут крупнейшего мирового политика.
Л.Аникина— Один раз он произнес это запретное имя вслух. Было дело.
М.Ширвиндт— Шайтан попутал. А вообще, это же как Волан-де-морт. Его нельзя произносить. Он его называет «берлинский пациент», «блогер». Вообще, у них же там, я знаю, принято наверху какими-то… Они президента называют Михаил Иванович, шеф, начальник. Пескова, наверное, называют: обладатель часов за 50 миллионов рублей; муж Навки — хорошее название. Как сказал муж Навки… Но по идее, Пескову надо бы выучить фамилию Навального.
Л.Аникина— Но ведь тогда станет понятно, что это не абы какой блогер, который никому не интересен, а что это человек, которого сам Песков по имени произносит.
М.Ширвиндт— Они показывают, что они его панически боятся вот этой невозможностью произносить. Алексей Анатольевич Навальный — не могут это произносить. Потому что это паника у них.
Они не могут дела возбудить… Вот была в 90-е годы группа «Балаган Лимитед», может, кто застал, такая фольклорно попсовая. Вот сейчас, по-моему, то, что происходит в высших власти — это «Балаган Анлимитед». Не возбудить уголовное дело, потому что нет прецедента. Хорошо, не хотите возбудить. А что же вы камеры все, собрали все видеонаблюдения в России?
Л.Аникина— Чтобы подтвердить, что нет прецедента, чтобы точно знать, что ничего не произошло.
М.Ширвиндт— Ну да, но до такой степени такой фарс, что если вы ничего не знаете, так вы не вредите. Покажите, кто там заходил. Вы не знаете, кто отравил? А вот те ребята, которые сидели в кабинете врача с бегающими глазками, говорил про обмен веществ. У него сидели люди, на которых он зыркал. Спросите у этих ребят: «Ребята, а чем травил?» Нет, этого не было. Сам отравил… обмен веществ… Причем одни говорят, что вообще не травил, другие говорят, что сам травил. В общем, Балаган Анлимитед.
Л.Аникина— Собственно, Песков еще сегодня сказал, что он точно знает, что нет никакой рабочей группы в Кремле по дискредитации Алексея Навального.
М.Ширвиндт— Значит, есть. Если сказал Песков — значит есть. Теперь мы знаем, что есть рабочая группа.
Л.Аникина— От Пескова есть польза.
М.Ширвиндт— Ну да, мы узнали.
Л.Аникина— Еще из новостей о Навальном. Любовь Соболь заявила, что она будет баллотироваться в Государственную думу на выборах предстоящих. Как думаете, какие результаты будут в этой кампании?
М.Ширвиндт— Я даже не знаю. Я сейчас думаю, и у меня идей нет. Получится у нее, не получится. Очень интересно.
Л.Аникина— Но, тем не менее, у нее есть уже программа, у нее есть сайт, у нее есть какая-то активность. По-моему, она первая из соратников Навального заявила, что будет баллотироваться. Уже хоть какая-то активность идет. Есть возможность привлечь сторонников. Как думаете? Может быть, опять повториться история с летними протестами 19-го года, когда люди будет массово выходить на митинги. Тем не менее, почва подготовлена, люди сейчас беспокойные.
М.Ширвиндт— Да. И я читал, что сейчас на госзакупках сейчас огромный заказ на 1,5 миллиарда или на 0,5 миллиарда рублей — автозаки новые. Это для удобства граждан. Потому что надоело гражданам ездить в странных автозаках, они хотят на новых.
Л.Аникина— Там душно, говорят, там неудобно.
М.Ширвиндт— Каждый гражданин России имеет право на комфортный, новый автозак. Вот куда мы идем.
Л.Аникина— Если серьезно, какие последствия может иметь выдвижение Любови Соболь и ее кампания общественная.
М.Ширвиндт— Никаких.
Л.Аникина— Вообще никаких?
М.Ширвиндт— Да.
Л.Аникина— Но мы же вот видели в 19-м году, действительно, если не на политическом уровне последствия, то хотя на общественном, на социальном.
М.Ширвиндт— На общественном — это всё мышиная возня. Вот я был участником ситуации с Любовь Соболь, когда мою подпись за нее признали недействительной. И таких подписей будет сейчас 90%, потому что власть уже подготовилась. Она себя наказала за те ошибки, что позволили вообще пошевелиться, поэтому сейчас пошевелиться не позволят.
Л.Аникина— Вы говорите про Белоруссию, про то, что народ сплотился. Они же тоже не с первого раза это сделали. У них же на протяжении много лет какие-то протесты более локальные, менее эффективные. Может быть, именно Любовь Соболь…
М.Ширвиндт— У нас намного, видимо, мощнее пропаганда. Потому что люди слушают всех этих соловьевых-киселевых-симоньян-захаровых-шейниных и прочих. Если сложить из пазл детский, то получится Геббельс. Если их портретики сложить. Вот люди слушают и верят, люди старшего поколения. Вот с чего я начал: они настолько сразу начинают любить начальника и понимать, что только он их защитит от Госдепа, на деньги которого Навальный проводит все расследования… А я думаю, ну хорошо, если Госдеп проводит расследования, доказывает, что этот вор, этот вор — значит, что Госдеп работает лучше чем наши следственные органы. Почему они-то это не делают. Они молчат в ответ на расследования Навального. Они за клевету даже практически не подают.
Л.Аникина— Ну, а на что тут отвечать? Несерьезно же это всё.
М.Ширвиндт— А лучше молчать или травить. А вообще я советую, когда следующее будет обнуление Конституции, ввести просто закон, что призывы к борьбе с коррупцией приравнять к попытке свержения государственного строя в России. И тогда может Навальный смело двадцаточку получить и всё. И мы никогда о нем больше не услышим. Потому что он посягает на святая святых — на нашу государственную коррупцию.
Л.Аникина— Фиксируем это прекрасное предложение. Надеюсь, что вас не услышат на высших государственных уровнях и не возьмут это на заметку. У нас закончилось время.
После 15 Сергей Бунтман расскажет по приключения Бена Ганна. В 16 — программа «На пальцах» с Ириной Воробьевой и Андреем Коняевым и в 17 — «Особое мнение» журналиста Никлая Сванидзе. С вами был Михаил Ширвиндт, блогер и я, Лиза Аникина. Спасибо огромное за эфир. Всего доброго!
